Интервью с акушеркой. Мария Старостина. Что такое добаюкивание

Мария Старостина: «Когда мы достигаем гармонии между умом и телом, именно тогда мы и становимся счастливыми»

Мария Старостина – из тех людей, с которыми увлекательно разговаривать на самые разные темы. В этот раз основной линией беседы стала практика добаюкивания, которую Мария проводит уже довольно давно. Что это за необычное явление? Чем такая практика может быть полезна практически каждому из нас? Каким был путь Марии в эту деятельность? Подробнее – в материале Марины Константиновой.

– Маша, наверное, стоит начать с подробного объяснения, что такое практика
добаюкивания. Вне дополнительного контекста это может кому-то показаться не до
конца понятным.
– У меня желание подойти к этому рассказу издалека, с самого начала, если можно. Я
родилась во врачебной семье и впитала с ранних лет принцип отдавания себя людям,
когда ты больше существуешь вовне и для людей, ради людей, помогая людям. Какое-то
такое глубинное служение… Я жила в маленьком южном приморском городке, и с
раннего детства помню, что во время прогулок с мамой и бабушкой встречала их бывших
и настоящих пациентов: они всегда здоровались, рассказывали о своем самочувствии.

– То есть такая вот семейная история уже с детства естественным образом сформировала своеобразную картину мира?
– Да, конечно! Ребенок в любом случае берет на себя ту или иную семейную модель,
воспринимая ее в позиции «так должно быть». Потом, конечно, он выходит в социум,
приобретает новые знания, представления, корректируя свои изначальные убеждения.
Собственно, так мы и становимся взрослыми. Я до четырнадцати лет говорила:
«Медицина?! Нет-нет-нет, я так не хочу, я знаю, каково это». Но потом вдруг осознала,
что выросла, что почти уже взрослая, а ничего не делаю, лежу на пляже. Бабушка
работала на «Скорой», и я вот отправилась туда и попросилась работать. В четырнадцать
лет. В «Скорую помощь». Меня просто даже юридически было невозможно туда
оформить – ведь работа только суточная, дежурства. Но потом этот вопрос решился…

– То есть вот этот потрясающий эпизод не был какой-то такой формой подросткового бунта, проявления упрямства характера?
– Нет. Но мне в принципе и до этого было интересно работать, делать что-то
самостоятельно. Мы ещё детьми собирали в школе то розу, то виноград, потом была даже
практика на заводе, точнее, на пищевкусовой фабрике. И вот там-то мне впервые
захотелось поработать больше положенного срока в две недели, чтобы иметь свои первые
самостоятельные деньги. Мне позволили остаться на производстве еще на месяц.
Начальница была маминой одноклассницей, и договориться было достаточно просто. И
вот по итогу я в свои двенадцать принесла маме первые заработанные честным трудом
деньги. Заработанные, причем, не по принуждению, а по желанию, по личной инициативе.
Часть этих средств мы отложили на отпуск, на поездку в Ленинград, а на оставшиеся
деньги я купила себе свои первые взрослые часы. То есть вот тот вышеупомянутый случай
с желанием трудиться на «Скорой» был именно таким порывом «Я хочу! Мне интересно
попробовать изнутри!». До этого я видела медицину лишь глазами ребенка.

– С этим понятно. Но ведь известны ситуации, когда у человека есть весьма
искажённые, ложные, приукрашенные представления о той или иной профессии. Он
в нее приходит, а розовые очки разбиваются.
– Нет, у меня было не так. Я пришла, и меня стали учить. Как всё это делается
непосредственно руками: уколы, кардиограмма, как распознавать симптомы. Я начала
читать соответствующую литературу. И я влюбилась в эту профессию. «Скорая» стала
моей первой любовью: страстной, темпераментной. Там было столько всего! Я научилась
тонкостям взаимоотношений, разговору с самыми разными людьми, научилась
чувствовать больного. Мы ведь, в сущности, лечим словом, в первую очередь. Доктор
приходит, разговаривает с пациентом, выслушивает его – и тому уже легче. Это просто
настоящий космос! Что-то такое высокодуховное. Конечно, есть рутинная работа. Но
когда ты своими глазами видишь, как от взаимодействия человек расцветает, у него
уходит боль – это дорогого стоит. При этом, конечно, тогда же и там же я впервые
столкнулась со смертью. И с жизнью: я однажды принимала роды в машине. Всё это
явилось мощнейшим толчком, и я решила для себя, что пойду в медицину. Выбрала
Ленинград, медучилище. Мама с бабушкой были шокированы, конечно. Местный
институт в Симферополе я отмела сразу, так как в качестве профилирующего предмета
там была физика, а мне это ну совсем не близко. А Ленинград вообще все развернул таким
образом, что я не пошла туда, куда планировала изначально. Все-таки профессия сама
тебя выбирает – я стала акушеркой. И это тоже оказалось любовью, страстью, мой
акушерский стаж на данный момент составляет тридцать семь лет.

– Я здесь не могу не спросить, конечно, про пресловутое профессиональное выгорание, о котором сейчас так много говорят.
– У меня многие спрашивают: «Почему ты до сих пор в профессии, почему продолжаешь
учиться и развиваться?». А мне просто очень интересно жить, вот и всё. Чем дольше я
живу, тем больше естественного любопытства. В 90-е годы, когда пошла вот эта вся
глобальная перестройка, мы стали более открытыми, к нам приезжали акушерки из
Великобритании, Канады, возникло тесное общение. Начался обмен опытом: мы узнали,
скажем, что существуют партнерские роды. Возникло также множество литературы,
появились новые специалисты.

– То есть такое вот непрерывное обновление внутри рабочего процесса подпитывает
и вдохновляет, верно я понимаю?
– Да, конечно. Ну как можно выгореть, если тебе интересно? Не случайна же фраза
«Будьте как дети», в ней скрыт глубинный смысл. Ребенок подлинно открыт миру, он
хочет познавать. И это ощущение важно сохранить.

– И все-таки. Как в эту сугубо профессиональную акушерскую схему вписывается
добаюкивание?
– В моё обучение в какой-то момент вошла ведическая сторона: я ездила в Индию,
общалась со святыми людьми – это было очень интересно! Надо подчеркнуть, что здесь
важен не религиозный момент, а духовный. Помимо всего названного, в жизни случилось
ещё множество речевых тренингов – за моими плечами Федеральная Школа Радио.
Просто потому, что хотелось научиться! И затем я познакомилась с понятием
«психосоматика». Уже два года я учусь в одной московской школе, плотно занимаюсь
этим вопросом. Было у меня и такое направление, как онкопсихология. И вот когда у тебя
очень много знаний, их непременно нужно отдавать. Поэтому я чётко сформулировала
запрос для себя: мне нужна практика, объединяющая все мои существующие на данный
момент знания и умения. Чтобы я имела право вести её как специалист. И вдруг мне на
глаза как-то случайно попадается видео про добаюкивание. Оно меня сразу зацепило,
потому что оказалось созвучным мне, близким по ощущению. Там мамы, дети, любовь,
ласка, нежность – ровно всё из моей профессии. Автор этой практики – Виктория
Аверкиева, клинический психолог. Она необыкновенно талантливый человек, и вот свою
практику она официально запатентовала. Я прошла у неё годовое обучение с серьёзным
погружением в предмет. Всё это ты фактически пробуешь на себе: и саму практику, и
теоретическую часть. Только когда ты прожил это сам, ты можешь отдавать это в мир.
Поэтому цикл такой долгий – чтобы люди прошли весь путь. В практике добаюкивания
проживается состояние от собственно зачатия и внутриутробного развития до первых лет
жизни и тесного взаимодействия с мамой. Также параллельно существуют семейное
добаюкивание и детское добаюкивание.

Еще есть практика проживания детства, но она очень серьёзная и глубинная. Её я веду в паре с клиническим психологом – это важно.
Следующий этап называется «Первые шаги», и он посвящен взаимодействию ребенка с
папой. Очевидно, что все наши жизненные проблемы так или иначе корнями тянутся из
детства. И взрослому человеку, с его нынешней позиции, приходит понимание, что
родители в свое время ему дали максимум любви, заботы, внимания из того, что они сами
знали и умели на тот момент. А этот опыт они брали от своих родителей, ну и так далее…
У каждого поколения свои задачи. И вот сейчас как раз такое время, когда люди могут
открыться чувствам. Отлично, когда мы понимаем поведение своих родителей и
благодарны им за всё. Но чаще всего человек ощущает, что в детстве он был чем-то
обделен: теплом, любовью.

– Да, знакомая история. У такого человека словно бы каких-то базовых настроек нет.
– Именно. Так вот, добаюкивание дает возвращение того самого базового доверия миру
через тело. Наше тело – фантастическое: в нём записывается абсолютно всё, оно чувствует
и запоминает. Ответы содержатся в нас самих. И вот, например, психологическая работа в
комплексе с телесной практикой добаюкивания даёт потрясающие результаты – многие
участники говорят мне, что чувствуют, как все в их жизни стало разворачиваться в какую-
то правильную сторону.

– Кому практика добаюкивания рекомендуется в первую очередь?
– Разумеется, начну со своих любимых беременных. Это те женщины, у которых не
получается забеременеть, которые только задумываются о детях, которые недавно
забеременели – всем им рекомендую добаюкивание. Практика поможет им правильно
настроиться, подготовиться к родам, преодолеть различные страхи, прожить роли как
ребёнка, так и мамы – это в дальнейшем поможет им в материнстве. Также на практику
стоит прийти людям, у которых не складываются взаимоотношения с собой, с миром, с
близкими, с бизнесом – с чем угодно.

– Что для вас самое важное в практике добаюкивания как для человека, который ее
проводит?
– Взаимодействие с людьми. Видеть, как люди становятся счастливыми. Когда они,
проживая телом, отпускают свои блоки, когда получают долгожданное тепло и внимание.

К сожалению, у очень многих взрослых мужчин и женщин есть неприятие своего тела. А тут создается ситуация, когда тебя с самого начала обнимают, гладят, говорят ласковые слова. Кстати, самый частый запрос у людей, когда они приходят на добаюкивание – «Я хочу доверять миру».

– Но на это найдется скептик, который скажет, что женщине под влиянием окситоцина в родах и после них любой ребенок покажется самым красивым.
– Да, но нам важно, что тело записало-запомнило, что в момент появления этот ребенок
был желанным, любимым, что он имел право на собственные желания («я хочу есть, я
хочу пить»), и эти желания были удовлетворены. И это ощущение я могу взять за свою
базу. И при таком подходе меняется мое отношение к жизни – я могу заявить миру, что я
есть, я хочу, я имею на это право.

– В такие моменты, рассуждая о той же самой психосоматике, невольно возникает
вопрос: неужели человек – раб своего тела, его заложник?
– Упрощённо говоря, мы, люди, давно оторвали голову от тела. Кто-то ушёл в чистое
чувствование и доверяется лишь собственным ощущениям.

Подробнее про добаюкивание можно узнать по ссылкам ниже: